Славная история у нашего драматического театра. Сколько талантливых режиссёров, актёров работало в нём в разные годы! Даже в недавнем обозримом прошлом. Поговорите со старожилами города, с подлинными любителями театра, и вам с удовольствием расскажут о том, каким был театр в годы войны, как великолепно играли в его спектаклях В. Брагин, М. Кондратьев, М. Светлов, Н. Проваторов, Б. Знаменский и В. Уменушкин, Л. Тюрина… И позже, в 1950-60 годы, такой неизгладимый след оставили М. Шарымов и К. Юрасова, А. Рудяков и Л. Авченко, В. Соколов и В. Якушенко, Н. Сухорукова и Н. Четвергов. И обязательно расскажут о Юрии Ершове – его знали и любили все. И не только потому, что он был «парнем из нашего города» – здесь прошло его детство, отсюда уходил на войну и сюда же вернулся, здесь стал актёром.

Юрий Александрович Ершов был хорошим актёром и удивительным человеком – мужественным, благородным и талантливым. А ещё – беспощадно требовательным к себе.

До сих пор невозможно примириться с его ранней смертью. Она кажется такой же несправедливостью, как смерть В. Шукшина, В. Высоцкого, А. Миронова. Осталась память о его героях, осталось в семье 10 тетрадей его дневников, которые он вёл с 14 лет. В них – самые заветные мысли, чувства, мечты, в них его живое, любящее и страдающее сердце.

«23 января 1942 г., Ульяновск. В библиотеке взял книгу «Без вины виноватые». Хочу окончательно заучить роль Незнамова. Мне очень нравится эта роль…».

Это пишет семиклассник, которому всего 15 лет. Он уже мечтает о театральном училище, хочет стать актёром, хотя сам не верит сейчас, что эта мечта осуществима.

Пройдёт почти 10 лет, и 1 декабря 1951 года Юрий Ершов, артист Ульяновского драматического театра, будет играть Григория Незнамова в спектакле «Без вины виноватые».

Будет прекрасный актёрский ансамбль: В. Брагин, Л. Тюрина, Н. Гайдашев, Г. Муромский, П. Каранов… И самое волнующее: в роли Кручининой – знаменитая актриса московского Малого театра Елена Гоголева.

Это событие станет настоящим экзаменом: чего ты стоишь, артист Ершов? Ответом были восторженные овации зрительного зала, радость товарищей и самое дорогое – искренняя вера Е. Гоголевой в его талант: «Кручинина находит, что у вас есть талант и много души, – мне хочется сказать Вам это, Юра. Мне очень-очень хотелось бы ещё встретиться с вами, сыграть «Без вины» и ещё другие пьесы. Может, так оно и случится…».

Однако играть вместе больше не пришлось. Зато были добрые письма, а на портрете, который Гоголева прислала из Москвы, она писала: «Мне кажется, Вы много пережили, и, кто знает, сколько ещё каждому из нас предстоит в жизни и хорошего, и дурного. Только никогда не теряйте мужества и веру в лучшее будущее. А ведь оно будет непременно, Юрочка. Простите, очень хочется именно так Вас назвать. Это от души. Елена Гоголева».

Актриса не ошиблась. Двадцатипятилетнему артисту Юрию Ершову действительно пришлось очень много тяжёлого пережить, и путь его на сцену был мучительно труден.

Было обычное довоенное детство в семье железнодорожника, мальчишечьи радости и увлечения. Учился в железнодорожной школе № 65. На всю жизнь запомнилась Нина Александровна Державина – учитель литературы. Может, от неё пришла любовь к книгам, к серьёзному чтению. И ещё – любовь к театру. Замечательный был в довоенное время в Ульяновске театр, великолепные актёры, волнующие спектакли: «Ревизор», «Овод», «Слава», «Падь серебряная», «Коварство и любовь»…

Юрий начал пробовать свои силы в школьной самодеятельности, а потом – в клубе железнодорожников. Война всё изменила. В здании школы расположился госпиталь, и каждый день после уроков бежал туда – организовывали концерты самодеятельности, а часто просто читали раненым в палатах любимые книги, стихи… Жилось трудно, голодно, тревожили безрадостные сообщения Совинформбюро.

Отца с другими железнодорожниками мобилизовали на фронт. Закончен 7-й класс. Очень хочется в театральное училище, но Юрий чувствует себя ответственным за мать и сестру, ведь он – единственный мужчина в доме. Надо работать. Всё лето работает кочегаром на паровозе, потом – слесарем-сборщиком на заводе. Было тяжело, но не жаловался. Каждую свободную минуту – книгам и театру. И, конечно, клубу Ильича. Драматический кружок ставит небольшие пьесы, чаще всего на военные темы, иногда – сцены из классических пьес.

Наступил 1944 год. Начали призывать в армию родившихся в 1926-м – последнее военное пополнение.

«Кончается моя жизнь в гражданке. Я вступил в солдаты! Пошла новая жизнь. Жизнь солдата Красной Армии. Что даст она мне? 1 мая 1944 г.».

Второе танковое училище в Ульяновске, военный ускоренный выпуск: строевая, стрельбы, изучение материальной части… В свободное время – спортивные соревнования, танцы и, конечно, самодеятельность.

«Вчера смотрел нашу художественную самодеятельность… Как же я переживал. Так и хотелось прыгнуть на сцену! Как жаль мне стало самого себя! Боже мой! Ведь я всем своим существом артист! Во мне душа, мысли, воображение актёра. Без сцены я не могу жить. Она для меня всё! 8 октября 1944 г.».

Полгода учёбы позади. Присвоено звание младшего техника-лейтенанта. В должности заместителя командира танкового экипажа по технической части – на фронт. Попрощался с родными, а о самом главном сказать не решился – написал: «У меня к вам большая просьба: всё, что в доме есть моё, т.е. дневники, письма, книги, а самое главное – роли (ведь я ещё собираюсь после войны играть на сцене) – никуда не девайте и не рвите. Пускай они лежат и будут целы. Когда я приеду, они будут мне очень нужны… 16 октября 1944 г.».

Немногим больше полугода оставалось до конца войны, в Москве постоянно гремели салюты в честь всё новых и новых побед Красной армии. Но бои продолжались, каждый день уносил сотни жизней…

Прошёл младший лейтенант Ершов на своём танке по Польше, воевал в Германии. Много повидал, много испытал, привыкая к нелёгкой судьбе солдата… Всё ближе к Берлину, всё ближе к Победе.

«1 мая 1945 года. Погода на редкость замечательная: солнце и тепло, скоро будут уже первые листочки на деревьях. Прибыла кухня с вином и завтраком: «На обед привезём вам праздничное кушанье!». Но перед обедом приказ: «Садиться в машины и – на новые позиции!». Вот чёрт, так хотелось здесь провести остаток дня, тем более что обещали хороший обед… Въехали на поляночку из леса. Кругом чистота, но смотрю: сапёры наши лазают с шестом… С не очень спокойной душой продолжаю двигаться вперёд. Вдруг сапёры отчаянно замахали руками и шестами, кричат: «Стойте! Мины! Стойте!» И тут я успел услышать страшный взрыв. Перед глазами пошли круги, и… потерял сознание. Очнулся на земле, санитар перевязывает правую ногу… С большим усилием повернул голову, и глазам представилась беспомощная машина с вырванными катками…».

Не знал Юрий, что сам искалечен ещё больше, чем его танк, не знал, чем обернётся для него это ранение 1 мая 1945 года – за неделю до окончания войны.

До госпиталя везли на танке по изрытой воронками дороге. Каждый самый мягкий толчок причинял невыносимую боль. То терял сознание, то снова приходил в себя. Целые сутки пролежал в санитарной летучке, и всё время дежурили два солдата, потому что через каждые две-три минуты надо было переворачивать – боли ужасные. Потом опять ехали на танке, и опять каждый толчок отзывался болью по всему телу. И трудно было понять, что же именно болит. И не знал тогда 18-летний младший лейтенант, что повреждён позвоночник, и это надолго.

Даже известие о Победе не принесло большой радости. Затуманенное сознание не могло по-настоящему оценить это событие.

«Город Люккао. Хирургический полевой госпиталь… Только пускай когда-нибудь кончатся эти боли, и я буду здоров. Даже когда врачи сказали, что придётся пролежать в госпитале месяцев 5-6, я усмехнулся: «Что вы! Да я убегу от вас!» Но убежать мне было не суждено. Я сам ошибся, и врачи немного ошиблись. Этого времени хватило только для того, чтоб прошли только боли».

Последнее время лежал в военном госпитале в г. Горький, откуда и забрал его 6 февраля 1946 года отец. Поднял на руки, как ребёнка, и повёз домой. Своё 20-летие Юрий встретил дома, прикованный к постели.

«Что даст мне третий десяток? Неужели я не в состоянии буду осуществить свою мечту? Нет, об этом невозможно и подумать. Я должен, должен быть актёром! 20 февраля 1946 г.»

И снова госпиталь, на этот раз дома, в Ульяновске. Запись в дневнике: «Сегодня смотрел концерт облдрамтеатра. И, чёрт возьми, обидно становится: ты лежишь, но ведь… и ты мог бы стоять на этих подмостках. А годы проходят, все лучшие годы…».

С трудом стал подниматься, опираясь на костыли. И вот так, на костылях, в сопровождении медсестры, поехал в Пятигорск на курортно-грязевое лечение. И вот оно, выстраданное чудо, – вернулся домой просто с палочкой.

Ещё раз лечился в Пятигорске – на этот раз приехал без палочки. Прихрамывал, но не очень заметно. И вот теперь – к заветной цели!

Сначала всё тот же родной клуб имени Ильича. Сыграли «Байдарские ворота», «Платона Кречета». Подлинным триумфом стал лермонтовский «Маскарад». О спектакле заговорили в городе, и все единодушно отмечали успех Ю. Ершова в роли Арбенина. К осени приехал в г. Чкалов (Оренбург) в студию при драмтеатре.

Начинается новая книга его дневников. Раньше он называл их «Воспоминания и мысли о детстве», «Записки солдата», «Дневник инвалида», теперь же это были «Записки актёра».

«30 ноября 1947 г., г. Чкалов. Моя первая премьера как профессионального актёра Чкаловского областного драматического театра им. Горького. Ур-ра! Мой первый спектакль прошёл удачно, т.к. главный режиссёр улыбнулся и сказал: «Приятно!» Только бы и в дальнейшем не спуститься, ведь путь актёра очень труден и извилист».

При первой же возможности Юрий уехал в родной Ульяновск. Горькими оказались первые месяцы в театре.

«1 марта. Ульяновск. Болтаюсь, можно сказать, без работы, т.к. ничего конкретного не дали… Боюсь, что придётся не раз вспомнить слова чкаловского главного режиссёра Куликовского: «Смотри, пожалеешь». 10 марта. 8-го в ДКА играл с Горюновой в сцене из «Грозы». Впечатление у всех хорошее, но вчера Скибневский (гл. режиссёр) сказал: «Вы, оказывается, немного прихрамываете? Так незаметно, а со сцены…». Короче говоря, он наступил на самое больное место, и это огорчило меня. Теперь будет решаться вопрос: буду ли я в состоянии дальше работать в театре или же просто выгонят. В Чкалове не замечали, а тут – на тебе. Эх, Юрий Александрович, когда же тебе в жизни повезёт?».

Признание пришло не сразу. И вот уже он играет Саню Григорьева в «Двух капитанах», Ваську Пепла в горьковском спектакле «На дне», тургеневского Инсарова и, наконец, Григория Незнамова. Очень красивый, обладающий удивительным голосом, он покорял силой характера и темперамента, в то же время – щедрой душевностью, добротой.

Бывали в его актёрской судьбе и тяжёлые времена. Три сезона Ершова не было в Ульяновске – играл в Астрахани и Уфе. Неизменный успех у зрителей, прекрасные роли… Настойчиво приглашают к себе театры Калинина, Рязани, Костромы, Иркутска, но он опять возвращается в Ульяновск. С нетерпением ждёт встречи со своими зрителями, с родной сценой. Город тоже радовался встрече с любимым актёром. Ульяновцы полюбили и его Дмитрия Ершова в спектакле «Братья Ершовы», и матроса Рыбакова в «Кремлёвских курантах», и Александра Ульянова в пьесе Дедюхина «Нет прекрасней назначенья». Но особенно шумный успех имели две его последние крупные роли – Лестера Кейна в спектакле «Дженни Герхард» и советского разведчика в военном детективе «Опасная профессия».

Были неизменно «бурные, долго не смолкающие» аплодисменты, восторженные высказывания на зрительских конференциях, хвалебные рецензии в областной и центральной прессе. Публика по нескольку раз смотрела эти спектакли, ходила «на Ершова».

И всё-таки это были его последние роли. Случилось невероятное: человек, который всю жизнь так яростно стремился на сцену, не мыслил себе жизни без театра, ушёл из него, когда ему не исполнилось и 35 лет.

Ушёл с болью, обидой. Последней каплей, переполнившей терпение, было фарисейское решение главного режиссёра А. Образцова поручить ему роль Виктора в «Иркутской истории» А. Арбузова. Прекрасная роль. Кажется, о такой можно только мечтать. Но главное в ней, без чего никак нельзя было обойтись, – отчаянная, безудержная пляска Виктора на свадьбе.

Нет, режиссёр не забыл ни о больном позвоночнике, ни об искалеченной ноге строптивого актёра, постоянно ищущего справедливости, о ком бы из его товарищей ни шла речь, да к тому же ещё и председателя месткома, от которого не было покоя ни главному режиссёру, ни директору. Ершова откровенно провоцировали.

И он ушёл. Зрители долго обращались в областное управление по делам культуры с вопросом: «Почему Ершов ушёл из театра?». И получали невразумительные ответы: то по состоянию здоровья, то о перспективах профессии режиссёра телевидения.

Он проживёт ещё почти 10 лет. Будет много и хорошо работать на телевидении, быстро обрастёт новыми друзьями. Всё, кажется, у него будет: любимая семья, родительский дом, интересная работа, преданные друзья. Вот только театра не будет, сцены, новых ролей. А ведь сколько осталось неосуществлённых замыслов, пьес, в которых так хотелось сыграть! Кто знает, сколько лет жизни унесла эта образовавшаяся пустота, эта тоска по театру. Ведь мальчишеская мечта, записанная когда-то в дневнике, осталась с ним навсегда: «Без сцены я не могу жить. Она для меня всё!»

Ольга Солнцева

«Мономах», 2008 г., №2(53)